Индонезия — новый центр силы в Юго-Восточной Азии: внешнеполитические приоритеты страны после президентских выборов

Индонезия — новый центр силы в Юго-Восточной Азии

Расположенная на архипелаге, включающем более 17 000 островов, Республика Индонезия представляет собой не только крупнейшую страну Юго-Восточной Азии, но и четвёртую в мире по численности населения — свыше 280 миллионов человек. Это мусульманское государство с богатым культурным наследием, ресурсной базой и растущим экономическим потенциалом. Индонезия занимает стратегическое положение на пересечении морских маршрутов, связывающих Индийский и Тихий океаны, и контролирует один из важнейших транспортных узлов планеты — Малаккский пролив. Этот географический фактор придаёт Джакарте особую значимость в глобальных логистических и энергетических процессах. Экономика Индонезии демонстрирует устойчивый рост и с 2022 года сохраняет темпы около 5% ВВП в год. Страна входит в G20, а в 2025 году стала полноправным членом БРИКС+, что открыло ей доступ к альтернативным финансовым и технологическим платформам. Отличительной особенностью экономической модели является сочетание индустриализации, основанной на переработке ресурсов (особенно никеля), с бурным развитием цифрового сектора, логистики и внутреннего потребительского рынка. По данным Всемирного банка, Индонезия является крупнейшим экспортёром пальмового масла, угля и никеля, а её ВВП по паритету покупательной способности превышает $4 трлн. Победа Прабово Субианто на выборах 2024 года обозначила смену политической эпохи. Бывший генерал, обвинявшийся в нарушениях прав человека во время кризиса 1998 года, сумел заново легитимизировать себя как политик, поддержанный широкой коалицией. Прагматизм, национализм и ставка на укрепление институциональной вертикали стали основой его подхода к управлению страной и внешнеполитическому позиционированию Индонезии. Глава государства позиционирует себя как лидер «эпохи суверенного развития», опирающийся на армию, широкие социальные программы и стратегическое переосмысление внешнеполитического курса. Его личная харизма и управленческая решительность делают президента ключевым узлом индонезийской политики.

Военно-политическое значение Индонезии в регионе продолжает расти. Её вооружённые силы активно модернизируются, проводятся масштабные учения, укрепляется присутствие на периферийных островах. Контроль над архипелагом требует значительных ресурсов и скоординированной деятельности — морская пехота, военно-морской флот и береговая охрана играют ключевую роль в обеспечении территориальной целостности страны. Учитывая нарастающую напряжённость в Южно-Китайском море, Индонезия воспринимается как сдерживающий фактор регионального  масштаба, особенно с учётом её участия в некоторых инициативах по безопасности, включая диалог с США и Японией (например, через форум ASEAN Defence Ministers’ Meeting-Plus). Торгово-экономическое значение Индонезии выходит далеко за пределы региона. Помимо традиционного экспорта сырья, страна активно развивает цепочки добавленной стоимости, особенно в металлургии (никель, кобальт), электронике и производстве аккумуляторов. В рамках политики глубокой переработки сырья, инициированной в 2014–2020 годах при президенте Джоко Видодо, Индонезия стремится стать хабом по производству компонентов для «зелёной экономики» — в частности, электромобилей. Китайские, южнокорейские и американские компании уже инвестировали в переработку руды и создание промышленных кластеров, в том числе в индустриальный парк Моровали (Morowali Industrial Park).

Научно-технический и цифровой сектор страны также развивается ускоренными темпами. Индонезийский рынок стартапов является крупнейшим в ЮВА, а такие компании, как «Годжек» (Gojek), «Токопедия» (Tokopedia) и «Букалапак» (Bukalapak), стали символами цифровой трансформации. Государственные программы стимулируют развитие искусственного интеллекта, финтеха, платформенных решений. Привлечение иностранных инвестиций в высокие технологии активно поддерживается правительством. В то же время сохраняется технологическая зависимость страны от США и Китая, однако Джакарта не делает выбор в пользу одного из центров силы, а стремится балансировать между ними, развивая собственную техноэкономическую базу и усиливая стратегическую автономию. Ресурсный потенциал Индонезии, включающий крупнейшие в мире разведанные запасы никеля, нефти, газа, олова, бокситов и угля, остаётся одной из главных опор её влияния. Кроме того, страна является одним из главных экспортеров продовольствия (включая пальмовое масло и рыбу), что усиливает её значение в системе глобальной продовольственной безопасности. В условиях климатических сдвигов и энергетического перехода эта ресурсная база приобретает особую ценность как в глазах инвесторов, так и у держав, заинтересованных в стабильности поставок.

Особое внимание аналитиков вызывает возможная роль Индонезии в случае прямого военного конфликта между КНР и странами Запада. Джакарта придерживается официального нейтралитета, однако стратегически важное географическое положение делает её потенциальным транзитным узлом, логистическим партнёром и даже участником гуманитарных или военных операций в Южно-Китайском море. Учитывая, что индонезийцы не признают претензии Пекина на спорные территории в своих исключительных экономических зонах (например, в районе островов Натуна), её позиция может стать критически важной в момент обострения кризиса.

Новая дипломатия: внешнеполитический курс Прабово Субианто

Президент Республики Индонезия Прабово Субианто уделяет приоритетное внимание внешнеполитическому курсу, обозначив его как ключевой инструмент достижения стратегических целей развития. В ряде выступлений он подтвердил приверженность традиционному принципу «свободной и активной» внешней политики (bebas dan aktif), но переосмыслил его в духе прагматичного национализма. Появилась установка на усиление роли Джакарты как самостоятельного центра силы, отказ от идеологических блоков и акцент на международной субъектности через экономику и безопасность. Фундамент внешней стратегии государства заложен в «Среднесрочном национальном плане развития на 2025–2029 годы» (Rencana Pembangunan Jangka Menengah Nasional 2025–2029), утверждённом указом президента от 10 февраля 2025 года № 12/2025. Документ увязывает внешнюю политику с задачами промышленного роста, углублённой переработки сырья внутри страны, цифровой трансформации экономики и укрепления международного статуса Индонезии как самостоятельного игрока на мировой арене. Приоритетами названы диверсификация торговых связей, доступ к критическим технологиям и продвижение национальных интересов на новых рынках — прежде всего за пределами Запада. В национальном плане развития подчёркивается, что внешняя политика должна служить инструментом экономической суверенизации. Дипломатия ориентирована на создание благоприятных условий для инвестиций, технологических трансферов и научного обмена. Особое внимание уделено развитию экспортного потенциала, а также участию в институтах Глобального Юга, которые открывают новые возможности без навязывания политических условий. В этом контексте Индонезия выступает за переформатирование международного порядка в сторону многоцентровой архитектуры.

Символом новой внешней стратегии стало вступление Индонезии в БРИКС, которое было официально оформлено в конце 2024 года. На саммите организации в Рио-де-Жанейро в июне 2025 года Прабово Субианто заявил о необходимости следования принципу «тысячи друзей и ни одного врага», закрепив курс на многовекторность. Членство в БРИКС рассматривается как платформа для укрепления суверенитета, доступа к альтернативным источникам капитала и усиления переговорных позиций на глобальной арене. В то же время Джакарта активизировала переговоры с Европейским союзом по Соглашению об углублённом экономическом партнёрстве (Comprehensive Economic Partnership Agreement, CEPA). В июле 2025 года было достигнуто политическое соглашение о завершении ключевых этапов переговоров. Индонезия заинтересована в доступе к рынкам ЕС, модернизации технических стандартов и технологическом обмене, но на условиях уважения её регуляторной автономии и национальных интересов. США сохраняют статус стратегического партнёра, но отношение к ним стало более сдержанным. Во время визита главы Республики Индонезия в Вашингтон в марте 2025 года было подписано соглашение о сотрудничестве в области климата, образования и цифровых инноваций. Однако индонезийская сторона избегает углубления взаимодействия в оборонной сфере, дистанцируясь от политики сдерживания Китая. Американские аналитики выражают обеспокоенность усилением военного влияния в индонезийской политике и смещением акцентов в сторону авторитарной прагматики. Заметное изменение — отход от участия в инициативе «Индо-Тихоокеанская экономическая структура» (Indo-Pacific Economic Framework, IPEF) и сокращение взаимодействия в рамках «Операций по обеспечению свободы судоходства» (Freedom of Navigation Operations) в Южно-Китайском море. Джакарта предпочла занять нейтральную позицию, одновременно углубляя экономические связи с Пекином в рамках китайской инициативы «Пояс и путь» (Belt and Road Initiative). Это свидетельствует о сдвиге в сторону Востока — на условиях контроля и баланса, а не подчинения. Дополнительную тревогу у западных наблюдателей вызвало расширение связей Индонезии с Россией. В июне 2025 года президент Прабово Субианто встретился с Владимиром Путиным в Санкт-Петербурге. По итогам переговоров были подписаны соглашения о поставках вооружений, сотрудничестве в области атомной энергетики и запуске космического центра на острове Биак. Эти шаги усиливают ощущение формирования альтернативной оси взаимодействия, выходящей за пределы западных стандартов безопасности и нормативной политики. Кроме того, Индонезия укрепляет связи с государствами Персидского залива. С 2024 года подписаны меморандумы с ОАЭ и Египтом в сферах продовольственной безопасности, энергетики и цифровых технологий. Эти партнёрства служат цели диверсификации внешней зависимости и укрепления суверенного манёвра в глобальной политике. Расширение горизонтальных связей с «Глобальным Югом» становится ключевым элементом внешнеполитической повестки. Тем не менее, в индонезийской дипломатии пока отсутствует чётко сформулированная теоретическая доктрина. Курс Прабово характеризуется как активный, но фрагментарный, лишённый единых понятийных рамок. Это создаёт впечатление высокой гибкости с одной стороны, но — ограниченной стратегической предсказуемости с другой. Эксперты внутри страны также указывают на несогласованность между внешнеполитическими сигналами и кадровыми назначениями.

Факторы, влияющие на внешнюю политику Индонезии, и перспективы её реализации до 2030 года

Смена внешнеполитического курса Индонезии в 2024–2025 годах стала предметом внимания региональных и глобальных аналитиков. Речь идёт не о резком развороте,
а о структурной перестройке акцентов, отражающей внутренние приоритеты развития, институциональные сдвиги и трансформацию глобального порядка. В условиях усиливающейся конкуренции между центрами силы, Джакарта стремится утвердить себя как самостоятельного игрока, способного гибко адаптироваться и реализовывать стратегию «свободной и активной внешней политики» с поправкой на новую многополярность. К числу ключевых внутренних факторов, влияющих на внешнеполитические решения, относится институциональная консолидация власти при президенте Прабово Субианто, сопровождаемая возвращением силовых структур в государственное управление. Реформы, расширяющие присутствие военных в гражданской бюрократии, воспринимаются как попытка повысить управляемость при реализации масштабных программ развития. Это означает усиление роли прагматических, а не идеологических подходов во внешней политике, где безопасность и стабильность приобретают приоритет над публичной дипломатией.

Экономическая повестка также формирует внешнеполитический вектор. «Среднесрочный национальный план развития 2025–2029» определяет цели индустриализации, развития инфраструктуры, цифровизации и снижения зависимости от сырьевого экспорта за счёт глубокой переработки внутри страны. Для выполнения этих задач Индонезии необходим доступ к технологиям, инвестициям, новым рынкам и логистическим маршрутам. Это превращает внешнюю политику в инструмент ресурсного обеспечения экономических приоритетов. На внешнем контуре давление оказывают сразу несколько факторов. Во-первых, сохраняется стратегическое соперничество между США и Китаем в Индо-Тихоокеанском регионе. Индонезия стремится удержать нейтралитет, но её география, размер и ресурсы неизбежно делают её объектом дипломатической и инфраструктурной конкуренции. Вашингтон наращивает участие через инициативы IPEF и AUKUS, а Пекин через «Пояс и путь», а также прямые инвестиции. Сохранение независимого курса в таких условиях требует от Джакарты высокой степени манёвренности. Во-вторых, растёт значимость Глобального Юга и Востока. Индонезия вступила в БРИКС и активизировала отношения с Россией, включая соглашения о военном и технологическом сотрудничестве, а также ядерной энергетике и космосе. Эти шаги были восприняты в США и Европе как отклонение от прозападного вектора, особенно на фоне визита Прабово Субианто в Санкт-Петербург и его переговоров с Владимиром Путиным. Однако для индонезийского руководства это часть многовекторного позиционирования и диверсификации партнёрств. Наряду с глобальными силами важную роль играет региональный контекст. АСЕАН остаётся платформой координации, но из-за разногласий между странами-членами не способна выработать единый внешнеполитический курс. Это создаёт как свободу действий для Индонезии, так и риски ослабления коллективных механизмов реагирования на вызовы. Кроме того, нестабильность в Мьянме, рост национализма в некоторых странах региона и обострение споров в Южно-Китайском море оказывают давление на дипломатическую стратегию Джакарты.

В этих условиях можно выделить три основных сценария развития внешней политики Индонезии на период до 2030 года. Они опираются на совокупность вышеупомянутых факторов и учитывают как внутреннюю динамику, так и траекторию изменений в международной системе. Каждый из сценариев представляет возможный вектор, а не фатальную неизбежность: политическая воля и гибкость институционального управления остаются ключевыми переменными.

Первый сценарий — «стратегическая автономия». Индонезия успешно балансирует между крупными державами, развивает связи с Китаем, США, ЕС, Россией и странами Глобального Юга, извлекая выгоду из конкуренции между ними. Джакарта становится региональным хабом кооперации и трансфера технологий, не вовлекаясь в блоковую конфронтацию. Укрепляется её роль в АСЕАН, а внешняя политика остаётся нейтральной, но активной и избирательно проактивной.

Второй сценарий — «восточный уклон». Под воздействием экономических интересов и политического сближения Индонезия усиливает связи с Китаем и Россией, ослабляя взаимодействие с Западом. Это сопровождается усилением зависимости от восточных инвестиций и инфраструктур, ростом военного и энергетического сотрудничества. Страна получает новые ресурсы, но может столкнуться с технологическими ограничениями и политическим давлением со стороны США, Японии и Европейского союза.

Третий сценарий — «встраивание в западную архитектуру». В условиях усиления санкционного давления на Восток, внутренних реформ и желания получить доступ к западным технологиям и финансам, Индонезия делает ставку на альянс с США, Японией и ЕС. Это означает участие в IPEF, AUKUS+, усиление нормативной интеграции, снижение зависимости от китайских платформ. Однако такой поворот потребует внутренней либерализации и может усилить напряжение с частью элит.

В 2025 году Индонезия окончательно вышла за рамки регионального статуса-кво, превратившись в одного из ключевых игроков на стыке глобальных трансформаций. Её внешняя политика отражает не только внутренние амбиции модернизации и индустриального роста, но и стремление переопределить своё место в мировой системе — как автономного, технологически развивающегося и политически суверенного центра силы. На фоне стратегического соперничества США и Китая, Индонезия действует не как объект влияния, а как активный участник формирования новой архитектуры отношений в Индо-Тихоокеанском регионе. Она выстраивает гибкую модель многовекторности, в которую вписаны как классические партнёры по АСЕАН, так и альтернативные центры — БРИКС, Россия, страны Ближнего Востока и Африки. Ставка на экономический суверенитет, переработку ресурсов внутри страны, цифровую трансформацию и технологический подъём требует комплексной дипломатии и способности маневрировать между конкурирующими центрами силы. Именно эта стратегия позволяет Джакарте одновременно участвовать в инициативе «Пояс и путь», принимать участие в проектах США и развивать отношения с Москвой без окончательного выбора в пользу какой-либо из сторон. Однако эта стратегия сопряжена с рисками. Во-первых, она во многом зависит от политической воли и харизмы нынешнего лидера. Во-вторых, высокая плотность соперничества в регионе, включая Южно-Китайское море, Тайваньский пролив и нестабильные режимы в соседних странах, создаёт угрозу внезапных внешних или внутренних шоков. Будущее внешнеполитического курса Индонезии остаётся открытым. При сохранении стабильности и политической преемственности возможно закрепление её в статусе независимого центра силы в ЮВА и Глобальном Юге. В случае кризиса система может быть втянута в орбиту одной из сверхдержав. Именно поэтому внимательное наблюдение за индонезийской дипломатией становится критически важным для понимания будущего всей региональной и мировой конфигурации.