Новая стратегия США на Ближнем Востоке: роль искусственного интеллекта в ее реализации

Искусственный интеллект в сотрудничестве США и стран Персидского залива

Президент США Дональд Трамп начал своё возвращение на мировую арену с трёхдневной поездки по странам Персидского залива — Саудовской Аравии, ОАЭ и Катару, которая сопровождалась беспрецедентным пакетом соглашений. Их совокупная стоимость превысила $ 2 трлн. Особенность визита заключалась в том, что его фокус был смещён с традиционных тем — энергетики и обороны — на искусственный интеллект, полупроводники, цифровую инфраструктуру и инвестиции в американские ИТ-компании. Это позволило аналитикам заговорить о качественном сдвиге в американской ближневосточной политике. В рамках данного визита были заключены десятки соглашений между ведущими американскими технологическими компаниями (Nvidia, Amazon, Microsoft, Google, Oracle, Palantir) и ближневосточными технокорпорациями — прежде всего с G42 в ОАЭ и Humain в Саудовской Аравии. Подписанные меморандумы охватывают поставки чипов (включая H100 и GB200), строительство дата-центров мощностью до пяти гигаватт, создание ИИ-кампусов, локализацию производств и совместные программы подготовки кадров. Этими шагами стороны не просто нарастили взаимную вовлеченность — они заложили основу для формирования техноэкономического альянса. Особенно показателен шаг Вашингтона по отмене так называемого «правила Байдена», ранее ограничивавшего экспорт ИИ-чипов даже в дружественные государства. Администрация Трампа не просто сняла запреты, но открыто заявила о намерении «разблокировать инновации» и превратить экспорт технологий в инструмент укрепления влияния США. Новая «гибкая лицензия» даёт возможность поставлять партнерам в Персидском заливе самые передовые решения, ранее предназначенные исключительно для внутриамериканского использования. Таким образом, США делают ставку на экспорт технологических инноваций как на форму долгосрочной политической привязки.

Со своей стороны, арабские страны продемонстрировали беспрецедентную готовность инвестировать в цифровое будущее. ОАЭ объявили о намерении вложить $1,4 трлн в экономику США в течение следующего десятилетия, из которых большая часть направляется в ИИ и инфраструктуру. Саудовская Аравия подтвердила планы по инвестициям на сумму $600 млрд, в том числе в дата-центры, энергию и полуавтономные промышленные проекты. Эти шаги являются частью масштабной стратегии, предполагающей переход к постуглеводородной экономике и превращение региона в глобальный технологический хаб.

Заключённые соглашения представляют собой не просто взаимовыгодные контракты: речь идёт о формировании многоуровневого стратегического блока. Он включает в себя не только технологии, но и координацию в области энергетики, обороны, космоса, инфраструктуры и даже кибербезопасности. Масштаб подписанных документов и участие крупнейших американских компаний — от Palantir и Microsoft до Lockheed и L3Harris — указывают на желание Вашингтона не просто экспортировать инновации, а встроить их в критические системы управления и национальной безопасности ближневосточных государств. Такой уровень сближения невозможен без высокой степени политического доверия. Особое внимание привлекает проект создания совместных центров ИИ-разведки и прогнозирования угроз, которые планируется развернуть в ОАЭ и Саудовской Аравии. Эти центры будут использовать американские аналитические платформы (включая решения Palantir и Anduril), интегрированные в местную инфраструктуру для обработки больших массивов данных: от движения морских судов и спутниковых снимков до анализа активности в социальных сетях. Ожидается, что это позволит не только отслеживать потенциальные риски, но и выстраивать превентивные сценарии реагирования на кризисы в реальном времени, включая действия прокси-групп в Йемене, Ливане или Сирии.

Визит Трампа и его соглашения фактически знаменуют собой конец старой модели отношений, основанной на формуле «нефть в обмен на безопасность». Вместо неё приходит новая формула — «технологии в обмен на капитал и лояльность». Если прежде США были главным поставщиком вооружений, то теперь они становятся поставщиком инфраструктуры будущего: чипов, облаков, вычислительной мощности и протоколов доступа. И если раньше лояльность стран региона поддерживалась военными гарантиями, то теперь эту роль играет их зависимость от цифровых платформ и архитектуры ИИ. Очевидно, что подобные трансформации не могут объясняться лишь коммерческой логикой. Масштаб, скорость и политическая поддержка этих сделок указывают на наличие более глубоких интересов обеих сторон.

Интересы сторон в новом технологическом сближении

Тот факт, что Дональд Трамп, как и в 2017 году, совершил свой первый зарубежный визит после возвращения в Белый дом именно в Эр-Рияд, свидетельствует о том, что это решение является стратегически выверенным. Саудовская Аравия исторически была одной из ключевых опор американского влияния на Ближнем Востоке и её выбор подчёркивает намерение усилить именно это направление американской внешней политики, но уже на новой, технологической основе. Соединённые Штаты преследуют сразу несколько целей. Во-первых, это попытка сдержать технологическое расширение Китая, особенно в таких сферах, как искусственный интеллект, облачные вычисления и 5G. Во-вторых, это вовлечение государств Персидского залива в инфраструктуру США — через экспорт чипов, протоколов и стандартов. В-третьих, американцы пытаются обойти санкционную эрозию, сохраняя доминирование в глобальных технологических потоках. Передача технологий становится не актом щедрости, а механизмом создания политической зависимости. На персональном уровне Трамп также преследует чётко выраженные цели: продемонстрировать избирателям экономические успехи, привлечь внешние инвестиции и укрепить образ лидера, возвращающего Америке глобальное влияние. Сделки с Саудовской Аравией и ОАЭ помогают поддерживать инфраструктурные проекты, в том числе в сфере полупроводников и энергетики, при минимальных затратах для бюджета США. Кроме того, эти соглашения позволяют концентрировать контроль над ИИ в руках дружественных для Вашингтона государств, ограничивая региональное влияние Китая и России.

Страны Персидского залива, в первую очередь Саудовская Аравия и ОАЭ, рассматривают ИИ как основу будущего национального развития. Инвестиции в США — это не только финансовый вклад, но и обмен технологиями, доступ к лучшим специалистам и формирование собственных экосистем ИИ. В частности, в рамках Национальной стратегической программы развития Саудовской Аравии «Видение 2030» (Saudi Arabia’s Vision 2030 – Kingdom of Saudi Arabia’s Strategic Development Plan) декларируется стремление уйти от нефтяной зависимости и создать новую модель экономики, основанную на данных, автоматизации и цифровом суверенитете. Их официальная позиция подчёркивает: ИИ — это инструмент национального возрождения. Однако, за этими амбициозными целями скрываются и более тонкие расчёты. Во-первых, сотрудничество с США в сфере ИИ — это геополитическая страховка от региональных угроз, включая Иран и нестабильность в Йемене, Сирии и Ливане. Во-вторых, такие сделки укрепляют личную власть политических лидеров, превращая их в архитекторов технологического будущего. В-третьих, страны Персидского залива используют сближение с Вашингтоном как способ сбалансировать влияния со стороны Китая, сохраняя внешнеполитический манёвр.

Особое внимание привлекает роль ОАЭ, которые стали моделью «идеального технологического союзника» США: страна вышла из сделок с китайскими компаниями, подписала соглашения с Microsoft и Nvidia, вложила $1.4 трлн в экономику США и согласилась на создание совместного ИИ-центра в Абу-Даби. Всё это создаёт глубоко интегрированную систему, в которой США управляют критическими элементами ИИ-инфраструктуры. Как отметил аналитик Мохаммед Сулейман из Института Ближнего Востока, это не отказ от китайских технологий, а смена стандартов в пользу США.

Такой альянс не может не вызывать тревогу у внешних акторов, в первую очередь у Китая, России и Ирана. Если США получают рычаги влияния, а страны Персидского залива — экономические и технологические дивиденды, то у конкурентов резко сокращаются каналы доступа к ближневосточным рынкам, инвестициям и данным. Формирование цифрового союза на базе США меняет карту баланса сил в регионе и выводит ИИ из рамок экономической сферы в поле геополитической конкуренции. В этом контексте становится актуален следующий вопрос: как реагируют другие центры силы и в чём они видят угрозу для себя?

Какое влияние окажет американо-арабский техноэкономический блок на ситуацию в мире и регионе?

На фоне углубляющегося противостояния великих держав всё более отчётливо проявляется новая мировая реальность: формируются техноэкономические блоки, в которых технологическая инфраструктура становится основой геополитической зависимости. Визит Трампа на Ближний Восток и заключённые соглашения показали: США делают ставку не на экспорт идеологии, а на внедрение своих стандартов — протоколов, чипов, облаков и норм регулирования. Эти блоки включают не только коммерческую интеграцию, но и элементы политического и военного влияния, превращая доступ к ИИ в своего рода цифровую лицензию на сотрудничество. В условиях, когда контроль над данными, вычислительной мощностью и цепочками поставок становится фактором стратегического превосходства, США создают новую архитектуру глобального влияния. Она основывается не на договорах о взаимной обороне, как НАТО, а на доступе к ИИ-инфраструктуре и стандартам цифрового суверенитета. Такие альянсы обеспечивают управляемую зависимость союзников и изоляцию конкурентов, а также позволяют США влиять на оборонный и энергетический баланс через контроль над ключевыми технологическими узлами — от дата-центров до маршрутов данных.

На уровне региона одним из первых эффектов техноальянса стало усиление давления на Иран. Американо-арабское сближение сопровождается созданием совместных разведывательных центров, усилением ПВО и скоординированной политикой по Сирии, Йемену и Ливану. Снижение китайского и российского присутствия в ближневосточном ИТ-секторе лишает Иран части каналов технологического взаимодействия и усиливает его изоляцию. Одновременно Саудовская Аравия и ОАЭ укрепляют позиции как региональные центры цифровой и оборонной силы, вытесняя Иран с этой ниши. Формирование ближневосточного технологического блока влияет и на позиционирование Израиля. С одной стороны, он сохраняет особые отношения с США и получает поддержку в вопросах безопасности, с другой — арабские страны становятся самостоятельными центрами силы, больше не нуждающимися в Израиле как посреднике в доступе к технологиям. Возможное сближение между Саудовской Аравией и Сирией, поддержанное США, ещё больше размывает израильскую монополию на статус «ключевого партнёра США в регионе».

Для Китая альянс США и стран Персидского залива означает резкое сокращение доступа к крупнейшим энергетическим и инвестиционным рынкам, а также к развивающимся технологическим платформам. ОАЭ и Саудовская Аравия замораживают проекты с Huawei и Baidu, выходят из совместных ИИ-разработок и переходят на американские облачные стандарты. Таким образом, Китай оказывается исключённым из системы, которая могла бы стать его цифровым трамплином на Ближнем Востоке.

Российская Федерация, будучи одновременно экспортером нефти и участником геополитической конкуренции, также сталкивается с новыми рисками. Во-первых, если США введут санкции против покупателей российской нефти, ОПЕК+ может компенсировать ее дефицит, увеличив добычу углеводородного сырья. Во-вторых, цифровая инфраструктура, поставляемая странами Персидского залива, будет под американским контролем, что делает крайне затруднительным участие российского бизнеса в цифровой модернизации региона.

Европейские страны, ранее выступавшие в роли посредников между США и Ближним Востоком, сегодня оказываются на периферии данного процесса. Основные ИИ-проекты идут через американские корпорации, а политические решения принимаются в треугольнике Вашингтон–Эр-Рияд–Абу-Даби. Попытки Франции и Германии предложить альтернативные форматы партнёрства выглядят малоперспективными на фоне гигантского инвестиционного потока из арабских государств в США, и отсутствия европейских технологических аналогов.

Осознание этих потерь может подтолкнуть Китай, Россию и часть стран Глобального Юга к созданию параллельных техноэкономических зон, где ключевыми будут китайские платформы, российские стандарты безопасности и местные дата-центры. Однако без доступа к чипам США, а теперь и к ресурсам государств Персидского Залива, такой проект может оказаться труднореализуем. Поэтому конкуренты США будут вынуждены либо копировать их модель, либо бороться за нейтральные государства — от Индонезии до Латинской Америки.

Формирование американо-арабского технологического альянса — это не просто региональный эпизод, а поворотный момент в глобальной перестройке системы международных отношений. Искусственный интеллект превращается в платформу нового порядка, где доступ к технологиям приравнивается к участию в союзе. В связи с этим в Вашингтоне не исключают противодействия реализации данного проекта со стороны других глобальных игроков, прежде всего КНР.

Таким образом, американо-арабское сближение в сфере искусственного интеллекта перестаёт быть серией инвестиционных соглашений и приобретает черты структурного альянса, способного влиять не только на региональную, но и на глобальную расстановку сил. Впервые технологии становятся не дополнением к дипломатии, а средством усиления геополитического влияния США в ключевых регионах мира. Новая стратегия США на Ближнем Востоке демонстрирует, что искусственный интеллект уже не просто технология — это инструмент внешней политики, форма влияния и архитектура союзов. Именно поэтому происходящее не ограничивается двусторонними соглашениями: речь идёт о попытке построить новую систему международных отношений, где доступ к будущему контролируется через каналы настоящего. На этом фоне Персидский залив превращается в точку входа в новый техно-порядок, где цифровая инфраструктура заменяет прежние схемы зависимости, основанные на нефти и гарантиях безопасности. Однако ставка на привилегированное сотрудничество с США несёт в себе не только новые возможности для стран региона, но и вызовы, в том числе связанные с ростом зависимости от одного поставщика критических технологий.