Управляемый хаос на Ближнем Востоке
Президент США обвинил Иран в координации атак хуситов и пригрозил Тегерану тяжелыми последствиями. Вашингтон активно наращивает военные силы вблизи страны, готовя полномасштабную прокси-войну. За последние 10 лет политика Белого дома в отношении Ирана неоднократно менялась, но цель сдерживания оставалась неизменной. Сегодня США, в отличие от предыдущих лет, приходится сверять «интересы нации» с бизнес-амбициями своих союзников в регионе, в окружении самого Трампа, а также с растущим влиянием Китая, который «опутывает» и приятелей, и недругов США сетью дорогостоящих инфраструктурных проектов.
От баланса к обострению
С приходом к власти Дональда Трампа в 2017 году внешняя политика США в отношении Ирана претерпела значительные изменения. Если его предшественник Барак Обама делал ставку на дипломатические методы, заключив в 2015 году Совместный всеобъемлющий план действий (JCPOA), то Трамп занял более жесткую позицию и назвал это соглашение «худшей сделкой в истории», утверждая, что оно не решает ключевых проблем, таких как контроль над ракетной программой Ирана и его активностью на Ближнем Востоке.
Под влиянием консервативных советников, включая Джона Болтона, а также союзников США в регионе – Израиля и Саудовской Аравии – Трамп в мае 2018 года объявил о выходе США из JCPOA. Вслед за этим его администрация восстановила и ужесточила санкции против Ирана, введя ограничения на экспорт иранской нефти. Эти меры оказали серьёзное давление на экономику Ирана, вызвав её значительное сокращение. Данная политика привела к эскалации напряжённости на Ближнем Востоке. В 2019 году произошли атаки на нефтяные танкеры в Персидском заливе, а также был сбит американский беспилотник RQ-4A Global Hawk BAMS-D. Кульминацией конфликта стало убийство в январе 2020 года иранского генерала Касема Сулеймани, командующего спецподразделением «Аль-Кудс» в составе Корпуса Стражей Исламской революции. Пентагон заявил, что США нанесли удары по приказу президента Дональда Трампа. Этому предшествовали антиамериканские протесты в Багдаде, которые Вашингтон связал с проиранскими силами. По данным Минобороны США, Касем Сулеймани организовал атаки на базы международной коалиции в Ираке, включая нападения на авиабазу К-1 27 декабря 2020 года.
С приходом к власти Джо Байдена в 2021 году позиция США по Ирану снова изменилась. Во время предвыборной кампании Байден критиковал решение Трампа о выходе из JCPOA и обещал вернуть Соединенные Штаты к соглашению при условии соблюдения Ираном его обязательств. С 2021 года страны начали непрямые переговоры в Вене при посредничестве стран-участниц JCPOA. Основной темой стало снятие санкций с Ирана в обмен на его возвращение к ограничениям ядерной программы. Однако, несмотря на готовность к диалогу, администрация Байдена сохранила большинство рестрикций, введенных при Трампе, используя их как рычаг давления. Это решение вызвало недовольство иранской стороны, которая настаивала на полном снятии эмбарго до возвращения к выполнению обязательств по JCPOA. Тем не менее при администрации Джо Байдена Иран смог увеличить экспорт нефти, что дало ему экономическую передышку.
По данным United Against Nuclear Iran (UANI), в 2024 году объём экспорта нефти из Ирана составил 587 миллионов баррелей, что на 10,75% превышает показатель 2023 года, когда было экспортировано 530 миллионов баррелей.
Данный факт стал одной из причин для критики решений Байдена со стороны на тот момент кандидата в президенты Дональда Трампа. Он называл демонстрируемый подход к Ирану «слабым», «уступчивым» и настаивал на максимальном давлении на Тегеран, включая сохранение и усиление санкций. Кандидат в президенты утверждал, что администрация Байдена, пытаясь вернуться к JCPOA, повторяет ошибки Обамы и тем самым укрепляет позиции Ирана на Ближнем Востоке. Он заявлял, что ограничения на экспорт нефти и доступ к международной финансовой системе являются наиболее эффективными инструментами давления на Тегеран. Трамп также напоминал о ликвидации иранского генерала Касема Сулеймани в 2020 году, называя этот шаг необходимым для защиты американских интересов.
Особое внимание в своей предвыборной кампании Дональд Трамп уделял ключевым партнерам США на Ближнем Востоке – Израилю и Саудовской Аравии. Он считал необходимым усилить военное и политическое сотрудничество с союзниками, чтобы противостоять дестабилизирующей деятельности Ирана в регионе. После победы на президентских выборах, в начале марта 2025 года, администрация Трампа анонсировала «обновленную политику санкций» в отношении Тегерана. Министр финансов США Скотт Бессент заявил, что Вашингтон намерен «закрыть нефтяной сектор» Ирана, ослабить его оборонную промышленность и лишить доступа к международной финансовой системе. Основная цель – заставить иранское государство отказаться от ядерной программы.
Одним из ключевых инструментов новой стратегии, как пишет Reuters, может стать остановка и досмотр иранских нефтяных танкеров в международных водах. Это позволит создать «эффект страха» среди покупателей иранской нефти, замедлив её экспорт. США планируют привлечь к этим действиям союзников в рамках программы «Инициатива по безопасности в борьбе с распространением оружия массового поражения» (ИБОР), запущенной еще Джорджем Бушем-младшим. Кроме того, США рассматривают возможность увеличения поставок нефти из Иракского Курдистана, чтобы стабилизировать мировые цены и ослабить позиции Ирана. Однако этот план осложняется напряженными отношениями между курдским регионом и центральным правительством Ирака. Несмотря на давление, Тегеран отказывается вести переговоры в условиях принуждения. Президент Ирана Масуд Пезешкиан заявил, что его страна не пойдёт на диалог, даже если посредником выступит Россия. В Вашингтоне тем не менее признают, что санкции имеют свои пределы эффективности.
Параллельно Белый дом разрабатывает альтернативные сценарии, в которых Иран окажется заложником национальных интересов в регионе. 15 марта 2025 года Дональд Трамп объявил о начале военных операций США против йеменских хуситов, отдав соответствующий приказ американским военным. По его словам, это решение было принято в ответ на «постоянные акты пиратства, насилия и терроризма», которые хуситы совершают против судов США и других государств, а также против самолётов и беспилотных летательных аппаратов. Советник американского президента по национальной безопасности Майк Уолц допустил, что Пентагон способен нацелиться на инфраструктуру Ирана, не относящуюся к «Ансар Аллах», поскольку, по его словам, Тегеран несёт ответственность за поддержку хуситов, включая нападения на американские корабли и мировую торговлю.
При этом официальный Тегеран отрицает свои связи с военизированной группировкой. Постоянный представитель Ирана при Организации Объединенных Наций Амир Саид Иравани подчеркнул, что Тегеран всегда строго соблюдал положения резолюций Совета Безопасности ООН, касающихся Йемена. Он заявил, что иранское государство никогда не осуществляло поставки оружия хуситским группировкам и не вмешивалось в их деятельность, полностью выполняя международные обязательства. Тем не менее Трамп заявил в своей соцсети, что с момента начала военной операции в Йемене США будут считать каждую атаку хуситов угрозой со стороны Ирана.
По информации AP News, министр обороны США Пит Хегсет отдал приказ, который может существенно изменить расстановку сил на Ближнем Востоке. Авианосная ударная группа (АУГ) ВМС США во главе с авианосцем USS Carl Vinson (CVN-70) (Carrier Strike Group One, CSG-1), находившаяся в Индо-Тихоокеанском регионе, получила указание изменить курс и направиться к берегам Ближнего Востока. В состав CSG-1 входят крейсер USS Princeton (CG-59) класса Ticonderoga, а также эсминцы USS Sterett (DDG-104) и USS William P. Lawrence (DDG-110) класса Arleigh Burke. Эти корабли, оснащенные передовыми системами ПВО и ударными ракетами, способны значительно усилить военное присутствие США в регионе.
Одновременно с этим министр обороны Хегсет принял решение продлить миссию АУГ ВМС США во главе с авианосцем USS Harry S. Truman (CVN-75), которая в настоящее время находится в северной части Красного моря. Это решение свидетельствует о нарастающей напряженности в регионе и готовности Вашингтона к эскалации, если того потребует ситуация. Подобные шаги могут быть связаны с попытками США усилить давление на Иран и его союзников, включая йеменских хуситов. Авианосные ударные группы, оснащенные истребителями F/A-18 Super Hornet, системами ПРО AEGIS и крылатыми ракетами Tomahawk, способны не только блокировать ключевые морские пути, но и наносить высокоточные удары по наземным целям.
Ближневосточный арбитр
После окончания Второй мировой войны влияние Соединенных Штатов Америки на геополитический баланс Ближнего Востока значительно усилилось. Вашингтон стал активно вмешиваться в местные процессы, преследуя собственные стратегические цели, в том числе обеспечение доступа к нефти и противодействие расширению влияния Советского Союза.
Провозглашение государства Израиль в 1948 году стало отправной точкой для многолетнего арабо-израильского противостояния. США, поддержав Израиль, укрепили свои позиции в регионе, однако это вызвало резко негативную реакцию со стороны арабских стран и привело к длительной напряженности. Одним из ключевых моментов в этом противостоянии стал Суэцкий кризис 1956 года, когда конфликт между Египтом, Израилем, Великобританией и Францией за контроль над Суэцким каналом вынудил США выступить в роли арбитра, подчеркнув их растущее влияние на Ближнем Востоке.
В 1967 году, во время Шестидневной войны, Израиль одержал победу над коалицией арабских государств, включая Египет, Сирию и Иорданию. Это привело к оккупации Израилем Западного берега реки Иордан, сектора Газа, Голанских высот и Синайского полуострова. Поддержка со стороны США в этом конфликте еще больше укрепила союзнические отношения между двумя странами. Однако в 1973 году, во время войны Судного дня, Египет и Сирия предприняли попытку вернуть утраченные территории, но потерпели поражение.
Переломным моментом в региональной политике стала Исламская революция 1979 года в Иране. Свержение шаха Мохаммада Резы Пехлеви, который долгое время был союзником Запада, и установление теократического режима аятоллы Хомейни привели к разрыву отношений между Тегераном и Вашингтоном. Новый иранский режим стал одним из главных противников американского влияния на Ближнем Востоке, что значительно изменило расстановку сил в регионе и заложило основу для будущих конфликтов.
1980–1990-е годы – период масштабных конфликтов на Ближнем Востоке, в которых США играли одну из ключевых ролей. Ирано-иракская война (1980–1988) стала первым крупным столкновением, где интересы сверхдержав пересеклись с амбициями региональных игроков. Ирак, возглавляемый Саддамом Хусейном, и Иран, управляемый новым теократическим режимом, боролись за доминирование в регионе. США, опасаясь усиления Ирана, поддержали Ирак, поставив ему оружие и разведданные. Однако эта стратегия позже обернулась против самих американцев, когда Ирак начал угрожать интересам Вашингтона.
В 1990 году Саддам Хусейн вторгся в Кувейт, что привело к войне в Персидском заливе (1990–1991). США возглавили международную коалицию, которая освободила Кувейт и нанесла сокрушительный удар по иракской армии. Эта операция не только укрепила военное присутствие США в регионе, но и продемонстрировала их способность формировать глобальные альянсы для защиты своих интересов.
Начало XXI века ознаменовалось новыми вызовами. После терактов 11 сентября 2001 года США начали войну в Афганистане, направленную против Аль-Каиды и режима талибов. Это стало началом длительного военного присутствия США в регионе, которое продолжалось два десятилетия. В 2003 году США вторглись в Ирак под предлогом уничтожения оружия массового поражения и свержения режима Саддама Хусейна. Однако эта война привела к дестабилизации Ирака, создав вакуум власти, который позже заполнили радикальные группировки, включая ИГИЛ. В этот период США также активно поддерживали курдские силы в Ираке и Сирии, считая их союзниками в борьбе с терроризмом. Тем не менее их действия часто вступали в противоречие с интересами других региональных игроков, таких как Турция, которая рассматривала курдов как угрозу своей национальной безопасности.
2010-е годы стали временем глубоких потрясений на Ближнем Востоке, вызванных волной протестов, известной как «Арабская весна». Начавшись в Тунисе в 2010 году, волна восстаний быстро распространилась на Египет, Ливию, Сирию, Йемен и другие страны. США поддержали некоторые из этих движений, например, в Египте и Ливии, где режимы Мубарака и Каддафи были свергнуты. Однако действия Вашингтона часто были непоследовательными, что создавало дополнительные сложности.
Протесты против режима Башара Асада в Сирии в 2011 году переросли в полномасштабную гражданскую войну, в которую вступили внешние игроки. США поддержали умеренную оппозицию и курдские Сирийские демократические силы (SDF), которые сыграли ключевую роль в борьбе с ИГИЛ. Но эти действия вызвали резкое недовольство Турции, которая видела в курдах террористическую угрозу. Иран, в свою очередь, воспользовался хаосом, чтобы укрепить свои позиции в регионе. Тегеран активно поддерживал режим Асада, а также шиитские группировки в Ираке, Ливане («Хезболла») и Йемене (хуситы), образующие так называемую ось сопротивления. Это привело к росту напряженности между Ираном и США, а также их союзниками – Саудовской Аравией и Израилем.
2020-е годы ознаменовались изменением стратегии США на Ближнем Востоке. Администрация Джо Байдена начала сокращать прямое военное присутствие в регионе, завершив вывод войск из Афганистана в 2021 году. Это решение вызвало критику со стороны союзников Вашингтона, так как привело к быстрому захвату власти талибами и ухудшению гуманитарной ситуации в стране. Одновременно США сосредоточились на дипломатических инициативах. Одним из ключевых достижений стало заключение «Соглашений Авраама» в 2020 году, которые нормализовали отношения между Израилем и рядом арабских государств, включая ОАЭ, Бахрейн и Марокко. Эти соглашения укрепили позиции Израиля в регионе и создали новый формат сотрудничества, направленный на сдерживание Ирана. Тегеран, долгое время стремившийся изолировать Израиль, оказался перед лицом нового регионального альянса, в который вошли ОАЭ, Бахрейн и другие страны.
Эти годы отметились новой эскалацией. Одним из ключевых событий стала ликвидация Касема Сулеймани – архитектора иранского влияния в регионе, гибель которого нанесла удар по стратегии Ирана. Тель-Авив, хотя и не участвовал напрямую в этой операции, воспринял её как победу в борьбе с иранской экспансией. Однако ответ Ирана не заставил себя ждать: Тегеран усилил поддержку своих союзников, включая «Хезболлу» в Ливане и хуситов в Йемене. Кибервойна и тайные операции стали ещё одним фронтом противостояния. Израиль неоднократно обвинялся в атаках на иранские ядерные объекты, включая центр обогащения урана в Нетензе. Иран, в свою очередь, активизировал кибератаки на израильскую инфраструктуру, пытаясь нанести ущерб экономике и безопасности страны.
Иран и Израиль разделяет идеологическая вражда: Тегеран, руководствуясь принципами исламской революции, отрицает право Израиля на существование, называя его «незаконным образованием», в то время как для Израиля Иран – экзистенциальная угроза. Тель-Авив считает, что Тегеран стремится создать ядерное оружие, что является неприемлемым для безопасности еврейского государства. Иран активно использует своих союзников, в ряде случаев называемых его прокси-группировками – «Хезболлу», «Хамас» или хуситов – для давления на Израиль. Наконец, играет важную роль региональное соперничество: обе страны борются за доминирование на Ближнем Востоке, при этом Иран стремится создать «шиитский коридор» от Тегерана до Средиземного моря, а Израиль, в союзе с арабскими странами, пытается сдержать эту экспансию. После захвата почти всей территории Сирии оппозиционными силами, возглавляемыми «Хайат Ат-Тахрир Аш-Шам», Иран не только потерял своего ключевого союзника, но и оказался отрезан от своих основных партнеров. Эти аспекты делают противостояние между Тель-Авивом и Тегераном многомерным и крайне взрывоопасным, затрагивающим интересы не только двух стран, но и всего региона.
По тому, как менялась позиция США в отношении Ирана в зависимости от политики избранного лидера, видно, что Саудовская Аравия на предпринимаемые американскими президентами шаги реагировала ситуационно. С одной стороны, Эр-Рияд занимает сторону своего западного союзника, но с другой – осознание собственной уязвимости, тем более на фоне отсутствующей поддержки США, приводит к пониманию, что обострение в регионе несет финансовые издержки и инфраструктурный ущерб. После атаки дронов и ракет, проведённой союзниками Ирана по саудовским нефтяным объектам в середине сентября 2019 года, Эр-Рияд взял курс на улучшение отношений с Ираном, в котором видится ключ к региональной стабильности. Саудиты стремятся занять нейтралитет, а архитектуру безопасности сформировать по принципу «двух государств», концепция которого закреплена в резолюции № 242 Совета безопасности ООН.
Тень на региональную стабильность и расклад сил бросает Китай, который постепенно вытеснил США в качестве ведущего экономического партнера Эр-Рияда. Китайская компания Sinopec Oilfield Service расширяет газотранспортную систему саудитов, страны активно сотрудничают в секторах сельского хозяйства, полезных ископаемых, логистике, здравоохранении и технологиях. Сближение с геополитическим противником Вашингтона воспринимается в Белом Доме остро, а следовательно, Саудовской Аравии приходится балансировать между тяжеловесами.
В пожарах войны
Ближневосточный подход к ведению войны меняет привычные шаблоны. Уже сегодня мы наблюдаем появление высокотехнологичных БПЛА большой дальности, таких как иранские дроны Shahed. В отличие от традиционных вооружений, дроны не требуют значительных ресурсов: их легко приобрести, модернизировать, перепрофилировать или восстановить в случае повреждения. Для военизированных группировок дроны давно стали привычным инструментом. Такие организации, как «Талибан», «Боко Харам», хуситы и ИГИЛ, активно используют беспилотники в боевых операциях. Например, хуситы продемонстрировали, что дроны могут быть невероятно точными и эффективными даже на огромных расстояниях. В июле 2024 года их беспилотник пролетел более 2600 километров из Йемена, чтобы нанести удар по Тель-Авиву, проведя в воздухе около 16 часов.
Рост угрозы со стороны дронов требует от Вашингтона новых инвестиций в системы ПВО и кибербезопасность, что, вероятно, увеличит нагрузку на военный бюджет. Беспилотные технологии хуситов могут подтолкнуть Израиль к усилению сотрудничества с США и арабскими странами в области обороны и разведки. В таких условиях ключевые игроки региона и внешние силы вынуждены адаптироваться, пересматривать свои стратегии и искать новые формы сотрудничества для поддержания баланса сил.
Нестабильность, возникшая после падения режима Асада, создала благоприятные условия для восстановления и расширения террористических группировок. ИГИЛ воспользовалась изменяющейся геополитической обстановкой, чтобы укрепить свои позиции. С 2020 года традиционное влияние внешних игроков в Сирии сократилось: Россия, Китай и Иран уменьшили своё присутствие, в то время как Турция стала доминирующей региональной силой. Противодействие Анкары усилению SDF, которые ранее были ключевыми союзниками США в борьбе с ИГИЛ, а также возможное сокращение поддержки со стороны США создают условия, которые террористические группировки могут использовать для восстановления своей мощи. Позиция новой администрации США в отношении SDF пока остается неопределенной, что добавляет неясности в будущее региона.
Экспансивная нефтяная политика США может стать ещё одним фактором, осложняющим политический ландшафт. В 2018 году Трамп, в период своего первого президентского срока, оказывал давление на Саудовскую Аравию с целью увеличения добычи нефти для снижения цен. В 2020 году, когда между Саудовской Аравией и Россией разгорелась ценовая война, он снова вмешался, чтобы остановить падение цен, которое угрожало существованию американской сланцевой индустрии. Таким образом, нефтяная политика США, даже если она не будет реализована в полной мере, может создать дополнительные вызовы для Саудовской Аравии, стремящейся сохранить стабильность на рынке «черного золота» и обеспечить финансирование своих амбициозных реформ.
Вместе с тем Эр-Рияд имеет тесные экономические связи с окружением Дональда Трампа. Яркий пример – Ясир ар-Румайян, глава саудовского суверенного фонда Public Investment Fund (PIF) и соратник наследного принца Мухаммеда бин Салмана. PIF активно сотрудничает с Trump Organization, инвестируя в строительные проекты и спонсируя LIV Golf Tour. Однако ключевой фигурой в этих отношениях остаётся зять Трампа Джаред Кушнер. Во время первого президентского срока Кушнер лоббировал интересы Саудовской Аравии, особенно после убийства журналиста Джамаля Хашогги. После ухода Трампа из Белого дома инвестиционная компания Кушнера получила от PIF $2 млрд.
Ещё одним важным игроком в этой сети является Илон Маск. В 2018 году PIF инвестировал в Tesla, однако позже продал акции, но через долю в саудовском конгломерате Kingdom Holding PIF сохранил связь с бизнесом Маска. Его стартап xAI привлёк крупные инвестиции благодаря саудовским партнёрам, а выступление Маска на конференции PIF в октябре 2024 года стало сигналом о восстановлении отношений. Эти контакты помогают Эр-Рияду минимизировать риски и сохранять влияние в Вашингтоне, несмотря на возможные изменения в политике США.
Илон Маск, в свою очередь, поддерживает деловые отношения с Китаем, что также на руку инфраструктурным проектам Саудовской Аравии. В 2024 году во время визита в Китай бизнесмен договорился о сотрудничестве Tesla с китайской компанией Baidu. Согласно Bloomberg, компании совместно разрабатывают картографические и навигационные системы для внедрения технологии автономного вождения FSD.
Китай является крупнейшим торговым партнёром Ирана: только за полгода 2024 года объем ненефтяной торговли между двумя странами достиг $15,7 млрд. В марте 2021 года Иран и Китай официально подписали документ о 25-летнем всестороннем сотрудничестве, которое предусматривает инвестиции Китая в иранскую экономику на сумму до $400 млрд. Эти средства направляются на развитие энергетики, транспорта и телекоммуникаций. Иран для Китая – ключ к реализации стратегии «Один пояс, один путь», направленной на укрепление экономических и транспортных связей между Азией, Европой и Африкой. Тегеран, в свою очередь, рассматривает Пекин как противовес американскому влиянию и важный источник поддержки в условиях международной изоляции. Обе страны выступают за создание многополярного мира, где доминирование США будет ограничено. Это делает их естественными союзниками в таких международных организациях, как ООН и Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Китай также является одним из главных поставщиков военных технологий и оборудования для Ирана. Сотрудничество включает поставки беспилотников, ракетных систем и кибертехнологий, что имеет критическое значение для Ирана, находящегося под санкциями и стремящегося укрепить свою обороноспособность.
По мнению Israel Policy Forum, США необходимо инициировать всеобъемлющий процесс, направленный на проведение критических реформ в Палестине. Этот процесс должен осуществляться в тесном взаимодействии с ключевыми региональными игроками, такими как Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты, Иордания и Египет, и учитывать широкие стратегические интересы региона. Кроме того, необходимо определить надёжный электоральный горизонт, который позволит молодому поколению активно участвовать в политической жизни, что будет способствовать стабилизации региона в долгосрочной перспективе.
Разрываясь между столь разными интересами своих партнеров и неприятелей, сложными бизнес- и экономическими связями, Вашингтон в привычной манере будет руководствоваться стратегией управляемого хаоса, ведя прокси-войны с идеологическими союзниками Ирана. При этом спецпосланник президента США Стивен Уиткофф в интервью телеканалу Fox News заявил, что Соединенные Штаты не исключают возможность военного вмешательства в Тегеран, если ситуация достигнет критической точки. Уиткофф подчеркнул, что президент Дональд Трамп категорически против того, чтобы Иран обладал ядерным оружием. Письмо, отправленное Трампом верховному лидеру аятолле Али Хаменеи в начале марта 2025 года, дало недвусмысленный сигнал, что Вашингтон намерен заключить ядерную сделку во избежание военных действий.
В свою очередь министр иностранных дел Ирана Аббас Аракчи заявил, что Тегеран готов к ведению войны, но не стремится к ней, поскольку дипломатия в отношении Вашингтона еще не зашла в тупик. Тем не менее, по словам Аракчи, Тегеран наотрез отказывается возобновлять ядерную сделку в ее первоначальном виде. Новые договоренности должны учитывать изменившиеся реалии Исламской Республики Иран (ИРИ), поэтому возврат к прежним условиям в МИДе считают невозможным. В интервью Khabar Online Аббас Аракчи отметил, что нынешняя политика Тегерана – непрямые переговоры с Вашингтоном. По его словам, Республика сейчас работает «с тремя европейскими странами», чтобы использовать ту же формулу, что и в предыдущей версии JCPOA: укрепить доверие в отношении ядерной программы в обмен на снятие санкций, которые, по мнению министра, находятся в руках европейцев, а не американцев. Учитывая определенную напряженность, которая складывается у лидеров ЕС с Трампом, сделка с европейцами может пойти на руку иранцам. Однако промедление будет стоить дорого: США развернули в регион свои лучшие военные силы, перенаправляя центр военных действий с Южно-Китайского моря на Ближний Восток. Это согласуется с новым планом экономического давления на Иран – закрытием нефтяного сектора, который с учетом военной поддержки перекроет важнейшие морские пути и ударит по торговле Тегерана.
Учредитель: АО «КОНСАЛТ»
Коныгин С.С.
Телефон редакции: 8 (991) 591-71-77, Электронная почта: info@repost.press